От последних ведет свой род семейство виол – одного из любимых инструментов эпохи Возрождения и Барокко, существовавшего в невероятном количестве подвидов: виола квинтон и виола пардессю, виола да гамба и виола д’амур, виола бастарда и виола ди фаготто. Однако все одни не имеют прямого отношения к появлению скрипки, о чем свидетельствует терцово-квартовая настройка и большое количество струн (от пяти до полутора десятков). Следует также заметить, что происхождение термина «виола» неизвестно, и что существовала традиция называть виолами любые струнные инструменты, отчего в справочной литературе можно встретить прямо противоположные определения одних и тех же инструментов.
Наиболее близкой предшественницей скрипки является, скорее всего, лира да браччьо (буквально – «лира на плечо»), неизвестно откуда объявившаяся около XV века в Западной Европе (вполне вероятно, тоже с Востока, но славянского – на фреске киевского Софийского собора, выполненной еще в XII веке, сохранилось изображение подобного инструмента, опиравшегося во время игры на плечо).
Как бы то ни было, считается, что как профессиональный инструмент скрипка возникла в конце XV века, а ее «изобретателем» был итальянец немецкого происхождения, живший в Болонье, Гаспар Дуифопруггар (1467-1530), изготовлявший также виолы и лютни. Самая древняя скрипка, изготовленная в 1510 году Гаспаром Дуифопруггаром для короля Франца I и сохранившаяся до наших дней, хранится в Нидергейском собрании в Аахене (Голландия). Параллельно развивалась и восточно-европейская традиция: во всяком случае, первые сохранившиеся изображения скрипки, имеющие скульптурную форму, находятся в Польше – на фронтоне одного из домов Гданьска (1505) и на надгробии Ягеллона в Кракове (1510). Интересно, что, в отличие от славянских стран, в Европе начала XVI века инструмент не имел закрепившегося названия (в Польше и Западной Украине он назывался «скрипицей»).
Затем скрипка была усовершенствована мастерами разных стран – новый инструмент обладал и более сильным звуком, и значительно бóльшими (по сравнению с виолами) виртуозными возможностями. Главными центрами изготовления скрипок стали северо-итальянские города Брешия и Кремона. Основоположниками итальянской школы скрипичных мастеров были Андреа Амати и Гаспаро да Сало (Бертолотти), а наиболее выдающимися мастерами в период расцвета школы (с середины XVII до середины XVIII века) – Никколо Амати и два его ученика, Антонио Страдивари и Джузеппе Гварнери дель Джезу. Высоко ценятся также скрипки брешианского мастера Паоло Маджини – на них играли Берио, Вьетан и другие знаменитые скрипачи.
Великий кремонец
Общепризнано, что высшее совершенство инструменту придал Антонио Страдивари , имя которого известно не только музыкантам, но и всякому культурному человеку.
Страдивари родился в 1644 году и всю жизнь прожил, никуда не выезжая, в Кремоне. Уже в тринадцатилетнем возрасте начал заниматься скрипичным делом. К 1667 году он закончил учение у Амати (в 1666 году сделал без помощи наставника свою первую скрипку), но период творческих исканий, в течение которого Страдивари искал собственную модель, длился более 30 лет: его инструменты достигли безупречности формы и звука лишь в начале 1700-х годов. В это время Страдивари сконструировал свою, до сих пор непревзойденную скрипку, имеющую богатейший тембр и исключительную «дальнобойность» – способность наполнять звуком огромные залы. Она была удлинена по форме и имела внутри корпуса изломы и неровности, благодаря чему звук необыкновенно обогащался за счет появления большого количества высоких обертонов. С этого времени принципиальных отклонений от разработанной модели Антонио уже не делал, но экспериментировал до конца своей долгой жизни. Из его одиннадцати детей двое – сыновья Франческо и Омобоно – также делали скрипки, но особенно в этом не преуспели. Самым способным учеником Страдивари был Карло Бергонци (1686-1747), скрипки которого имеют много общего с инструментами учителя.
Великий мастер умер в возрасте 93 лет. Его рабочий инструментарий, чертежи, рисунки, модели, некоторые скрипки попали в коллекцию известного собирателя XVIII века графа Козио ди Салабуе. Ныне это собрание хранится в Музее Страдивари в Кремоне.
Современником Страдивари и его соперником был Бартоломео Джузеппе Гварнери – внук родоначальника династии скрипичных мастеров Андреа Гварнери. Джузеппе Гварнери получил прозвище «дель Джезу», так как на этикетках своих инструментов он ставил значок, напоминавший эмблему монашеского ордена иезуитов. Инструменты Гварнери отличались от скрипок Страдивари более плоской формой деки и были покрыты лаками самого разнообразного оттенка, от золотисто-желтого до вишневого (у Страдивари после 1715 года лак всегда имел оранжево-коричневый оттенок).
Чрезвычайной популярностью в Западной Европе пользовался также австриец Якоб Штайнер (1617?-1683), чьи инструменты были похожи по форме на скрипки Никколо Амати, но отличались более высокими сводами дек и мягким, лирическим звучанием. В XVIII веке скрипки Штайнера ценились гораздо выше Страдивари, однако его подлинных инструментов сохранилось очень мало.
Сегодня на самой вершине скрипичного Олимпа уверенно расположился лишь один мастер – Антонио Страдивари. Летящий, неземной звук его творений до сих пор никто не воспроизвел. Как он добился этого чуда – достоверно неизвестно. На его родине, в знаменитой Кремоне, традиции великого итальянца блюдут по сей ден – в городе работают около 500 скрипичных мастеров, плюс несколько сотен студентов со всего света посещают «Школу Страдивари». Но повторить шедевры мастера пока никому не удалось (хотя один музыкальный журнал подсчитал, что в мире каждые две недели кто-нибудь да «открывает» тайну Страдивари).
А были ли секреты?
Секрет первый: форма. Одно время было модно считать, что секрет Страдивари – в форме инструмента. Много занимался изучением формы скрипки в начале XIX века страсбургский врач Феликс Савар – он был первым, кто осмелился подойти к волшебному инструменту, как к обычному физическому прибору. Экспериментируя со скрипкой Страдивари, Савар убедился, что даже без струн её корпус отзывается на любое прикосновение нотой «до» первой октавы, а каждая деталь (их в скрипке около сорока) издает свой, тоже постоянный, звук – малейшее посягательство на форму корпуса готовой скрипки меняло звук очень резко. (Так, кстати, испортили немало хороших инструментов «средних» мастеров, пытаясь для большего благозвучия «подскоблить деку» и т.д. Для непосвященных: верхняя и нижняя поверхности корпуса скрипки называются деками).
Савар решил, что секрет – в «настройке» деревянного корпуса и спроектировал странную угловатую скрипку в виде трапеции, которую затем изготовил по его заказу прекрасный французский мастер Жан Вийом. Звук был действительно хорош, и поначалу начинание Савара имело шумный успех – инструмент даже одобрила Парижская академия. Но музыканта, который захотел бы на ней играть, так и не нашлось.
Быть может, разумнее было просто копировать «идеальную» форму Страдивари?Копировали. У Страдивари и вправду была особая манера выдалбливать деки, свой рисунок эфов (прорезей на деке), характерный обвод внешних линий. Но среди его скрипок невозможно найти двух одинаковых. И звук у всех тоже разный. Прекрасный, но – разный! Стало быть, какой-то единственно гениальной формы нет. Может быть, дело в материале?
Секрет второй: материал. Сохранилось предание, что Страдивари имел привычку, прогуливаясь, простукивать палкой все заборы. Если вдруг звук доски казался ему подходящим, она якобы немедленно выламывалась. И якобы кремонцы, гордившиеся своим мастером, не возражали. Но, наверное, это все-таки легенда. Мало ли какая доска как звучит. Материал же скрипок Страдивари постоянен: для верхней деки – ель, для нижней – клен. Причем чурки разделывались не на доски, а на «секторы».
Спустя десятки лет, в период особенно активных поисков «секрета Страдивари», к выбору материала предъявлялись еще более жесткие требования. Ель, причем определенная часть ствола, например, признавалась лишь из альпийских лесов Швейцарии. «Дерево должно быть распилено не в длину, а по направлению от коры к сердцевине, как дольки апельсина, и только центральная часть ствола (не слишком близко к корням, так как тогда дерево будет влажным, и не слишком близко к вершине, потому что солнце его чрезмерно высушивает) может считаться пригодной. Наконец, предпочтительней брать часть ствола, обращенную к югу», – писал французский ученый Клод Марли, раскрывая столярные тайны Страдивари.
То же и струны. Вообще-то, из чего только их не делали за пять тысяч лет! Из крученой древесной коры, «нитей» бамбука, бычьих жил, сушеных обезьяньих кишок (такие струны до сих пор многие музыканты считают лучшими для виолончели). А в послекремонскую эру подходящим материалом стали признавать только кишки семи-восьмимесячных ягнят, выращенных в центральной и южной Италии. Кишки эти долго вымачивали в щелочной воде, сушили и только затем скручивали. Считалось, что качество зависит и от района пастбища, и от времени убоя, от свойств воды и еще от массы факторов... Словом, в поисках материалов дело дошло до таких тонкостей, что собрать воедино все «идеальные» компоненты стало почти немыслимым.
Скрипок же, равных шедеврам Страдивари, между тем не появлялось.
Секрет третий: лаки. Большие надежды возлагались и на разгадку составов лаков. Как гласит предание, кремонские мастера готовили свои смеси из смол каких-то деревьев, росших в те времена в Тирольских лесах и вскоре начисто вырубленных. Верно ли это, сказать трудно. Точный состав тех лаков не установлен и по сей день – даже самый изощренный химический анализ оказался тут бессилен. Но вот насколько лак влияет на звучание – мнения расходятся. Нашелся, было, безумец, решившийся на святотатственный эксперимент – полностью смыть лак с одной из скрипок Страдивари. И что же? Скрипка отнюдь не стала звучать хуже.
Достоверно, во всяком случае, известно одно: хорошим лаком посредственный инструмент не исправишь, а плохим можно испортить даже самую лучшую скрипку.
Были и другие секреты. Говорят, скрипки Страдивари потому так хороши, что настоящий инструмент начинает звучать по-настоящему хорошо лишь через двести-триста лет. Но, во-первых, скрипки Страдивари – не самые старые из сохранившихся, а во-вторых, как быть с его знаменитой «новой» скрипкой – «Мессией»? Пролежав в чьей-то коллекции всего лет шестьдесят и впервые зазвучав в 1824 году, она сразу была признана лучшей работой великого мастера!
Так в чем же все-таки дело? Увы, Антонио Страдивари не открыл все тайны не только своим ученикам, но и сыновьям.
Бухгалтерия гармонии
В новое время вроде бы вплотную подошли к созданию научной теории скрипки, в том числе в нашей стране. В тридцатые годы XX века Н. Н. Андреев, тогда профессор, а затем академик, обосновал формулу для выбора резонансной древесины, в числителе которой – скорость распространения звука в дереве, а в знаменателе – плотность дерева. Затем А. В. Римский-Корсаков (внук композитора) дополнил ее величиной, учитывающей скорость затухания колебаний. Под натиском науки предрассудки вроде бы отступили – ученые сочли, что швейцарская ель ничуть не лучше всякой другой, была бы качественной.
Исследования продолжались, материал ведь известен – дерево, а в разных направлениях древесина сжимается неодинаково. Вдоль доски звук бежит быстрее, чем поперек. Следовательно, оптимального режима колебаний резонатора можно добиться, точно сосчитав соотношение «продольной» и «поперечной» скоростей звука. Чего проще! Однако до сих пор вычислить это соотношение так и не удалось, хотя бьются над этим не одно десятилетие. И дело не только в том, что скрипка состоит из сорока частей, выточенных из разных пород (не говоря уж о лаке). Очень сложна ее форма, ее выгнутый, сводчатый корпус. Звучит-то не столько дерево, сколько резонирующий воздух. Друг к другу словно пригнаны его бесчисленные столбики – разной длины, толщины, открытые, закрытые...
(И все же благодаря этой, пусть приблизительной, теории неотечественная промышленность выпускает скрипки вполне приличного качества. Либеральней стали и требования к струнам. У нынешних скрипок первая струна, ми второй октавы, – стальная. Вторая струна – тоже стальная, но с навивкой тонкой проволоки из серебра или алюминия для того, чтобы увеличить массу на единицу длины, не увеличивая жесткости. Третья и четвертая – из нейлона или, как и встарь, из кишок, но тоже с навивкой).
Ловля карася
Процедура экспертизы скрипки именуется среди музыкантов «ловлей карася»: собирается маститая комиссия, за ширмой лучшие скрипачи играют одно и то же произведение на разных инструментах. Среди них один – эталонный, работы старого мастера. Задача комиссии – угадать старый инструмент, сравнить его со звучанием конкурсных скрипок и вынести авторитетный приговор («угадать старинный инструмент» и есть «поймать карася»). Выражение это пошло от самого первого такого конкурса, где эталонной была скрипка Страдивари «Карась».
Беда в том, что, скажем, в начале прослушивания члены комиссии свежи и бодры, к концу – весьма утомлены проигрыванием одного и того же отрывка. К тому же кто-то вкусно позавтракал (и потому благодушен), а кто-то не выспался. И еще: действительно, члены комиссии не знают, какой инструмент звучит в данный момент – но музыкант-то, играющий на нем, знает это прекрасно! И, по причинам вполне понятным, относится к Страдивари несколько иначе, нежели к новенькому творению пока безымянных современников. Поэтому и тут возникают проблемы – уже психологические.
Пока можно лишь предположить, что рано или поздно формула «идеальной скрипки» будет найдена. Во всяком случае, в энтузиастах недостатка не ощущается.
По пути Страдивари
Техасский биохимик (Независимая газета, 2001).
Джозеф Нагивара из Техасского университета, посвятивший всю жизнь разгадке тайны творца из Кремоны, пришел к выводу о том, что особое звучание стало следствием усилий мастера защитить их от древоточца. После многочисленных, но одинаково безуспешных попыток выявить эту «истину» опытным путем, Нагивара обратился к истории и выяснил, что во время создания мастером скрипок деревянные заготовки нередко были поражены древоточцем. Бура – вот к чему, как считает ученый, прибегал Страдивари, чтобы защитить уникальные музыкальные инструменты. Это вещество, по данным Нагивары, как бы спаивало молекулы дерева, изменяя общее звучание скрипки. Когда в 93-летнем возрасте Страдивари скончался, победа над древоточцем в Северной Италии была уже одержана, и впоследствии бура для защиты дерева уже не использовалась.
Ученый привет из лесов графа Дракулы (Newsru, 2002).
Музыкальный мастер из Трансильвании Клаудиу Палл также утверждает, что он раскрыл секрет знаменитых скрипок Страдивари. В течение более 50 лет он бился над разгадкой тайны уникального звучания инструментов «маэстро из Кремоны», унесшего тайну в могилу почти 300 лет назад. Открытие румынского исследователя необычно – по его мнению, своим исключительным свойствам скрипки великого итальянца обязаны особой грибковой культуре, которая развивалась в древесине, использовавшейся для изготовления музыкальных инструментов. (На картинке – гитара Страдивари)
Экспериментируя над различными породами дерева, Клаудиу Палл однажды наткнулся на записи одного ученого, изучавшего исходные материалы для знаменитых инструментов «от Страдивари». Среди данных химического анализа он обнаружил присутствие редкой разновидности древесного грибка, развивающегося в горных реках с особым составом воды. «Зная, что Страдивари работал с деревом, которое сплавлялось из Тирольских Альп, причем только из определенной зоны, я начал свои опыты, – рассказывает Палл. – Все имело значение: когда и где вырублено бревно, сколько времени находилось в реке, как сушилось – вплоть до химического состава речной воды. Результаты многолетних исследований оказались удивительными: скрипка, сделанная из материала, которому специально прививалась грибковая культура, имела замечательный резонанс и неповторимое звучание».Сам Палл считает, что наиболее близкий к «эффекту Страдивари» звук получается у инструментов, материал для которых «вымочен» только в одной реке – Бистрице, близкой по своим условиям к Тирольским Альпам. В народе ее называют Золотая Бистрица – когда-то в этих местах добывалось золото. По этой ли причине, или по какой другой, но «скрипки от Пала», по отзывам специалистов, очень хороши. Не Страдивари, конечно, – но идут нарасхват среди музыкантов, а сам мастер надеется скоро поставить свое предприятие на надежную деловую основу.
Украинский «левша» (Светлана Шевелева, «Ведомости», 2003).
Знаменитый украинский скрипичный мастер Флориан Юрьев, досконально изучивший наследие Страдивари, даже постарался усовершенствовать его инструменты! Известно, что верхнюю деку великий итальянец делал не только более плоской, чем у других мастеров, но и более тонкой. Поэтому чуть коснешься струн – и инструмент уже начинает звучать. Однако если в XVII столетии давление струн на корпус скрипки (посредством смычка, разумеется) составляло около трех килограммов на квадратный сантиметр, то сейчас – примерно семь! Вот и вынуждены мастера идти по пути Гварнери, который, предвидя подобное, делал обе деки «толстыми». Изобретенная Юрьевым регулирующая пружина рессорного типа, установленная под верхней декой, позволяет варьировать давление и легко приспосабливаться к любым условиям окружающей среды. Ноу-хау значительно усилило конструкцию инструмента, позволив сделать по-страдивариевски тонкой верхнюю деку. А вот нижнюю часть Флориан Юрьев сделал не с классическим растянутым сводом, а с обратной кривизной – в центре корпус немного изгибается внутрь. Плюс нижняя дека шире верхней, благодаря чему звук массивнее и легче отдается. Страдивари добивался этого эффекта, расширяя «грудь» скрипки до такого состояния, когда уже смычок начинал биться о края. Свои изобретения Флориан Ильич запатентовал на Украине и в России (потому как патенты последней дают право на защиту в 35 странах).
Говорят, что звучание его скрипок пронизывает тело, разбегаясь «мурашками» по коже и заставляя вибрировать каждый нерв. Только вот сравнить их не с чем – на Украине скрипок Страдивари нет.
Ещё немного дендрохроники (Компьютерра, 2003).
В специализированном научном журнале «Дендрохронология» опубликована статья двух американских исследователей, работающих в таких областях, как климатология и дендрореконструкция (восстановление данных по годичным кольцам древесины) с интересной гипотезой о причинах волшебного звучания скрипок Страдивари.
Климатологам известно, что погода в Европе с 1550 до 1850 года отличалась сильными холодами – этот временной интервал специалисты даже называют европейским «малым ледниковым периодом». Кроме того, английский астроном XIX века Эдвард Уолтер Маундер собрал доказательства о чрезвычайно низкой активности Солнца между 1645 и 1715 годами, когда за семьдесят лет на солнечном диске почти не было пятен (так называемый «маундеровский минимум»).
Антонио Страдивари родился как раз накануне начала маундеровского минимума, а самые знаменитые и ценные инструменты создал в свой «золотой период» – с 1700 по 1720 год, то есть под конец солнечного затишья. Первым обратил внимание на эту корреляцию климатолог Колумбийского университета Ллойд Беркль, решивший проверить, как маундеровский минимум отразился на деревьях Европы, в частности на альпийских елях, с которыми работали мастера Кремоны. По идее, длинные зимы и прохладные летние месяцы могли придать древесине особые акустические свойства. Для проверки гипотезы Беркль обратился за помощью к Генри Гриссино-Майеру, эксперту-дендрохронологу, устанавливавшему два года назад в Англии подлинность «Мессии», одной из самых почитаемых скрипок Страдивари.
Гриссино-Майер выстроил пятисотлетнюю хронологию для шестнадцати альпийских лесов из лиственницы, ели и сосны в пяти странах – от западной Франции до южной Германии. В этих данных был обнаружен не имеющий аналогов период чрезвычайно медленного роста деревьев в интервале с 1625 по 1720 год, характеризующийся очень плотными и узкими годичными кольцами. Отсюда ученые сделали вывод, что узкие кольца, повышающие плотность древесины и указывающие на маундеровский минимум в Европе, могли сыграть ключевую роль в улучшении качества звучания инструментов, созданных мастерами Кремоны.
Понятно, что даже самая лучшая в мире древесина в руках посредственного мастера не станет скрипкой-шедевром. Ведь в эпоху Страдивари и Гварнери работали и многие другие мастера. Однако выявленные американскими учеными данные встречены с большим интересом в среде специалистов.
Страдивари в России
За свою долгую жизнь Антонио Страдивари изготовил около 2500 инструментов, из которых сохранилось бесспорно подлинных 732 (в том числе 632 скрипки, 63 виолончели и 19 альтов). Кроме смычковых, в послужном списке маэстро были также арфы и две гитары. Нередко инструменты изготавливались по заказу королевских домов Европы. Многие творения Страдивари находятся и сейчас в богатых частных коллекциях.
Но любая старинная скрипка должна играть, а не лежать под стеклом. Если ее не берут в руки, она «заболевает» – теряет звучность. Так, победители Московского конкурса скрипачей имени Паганини получают право играть на легендарной скрипке Страдивари (№55 из Российской Государственной Коллекции уникальных инструментов). Считается, что эта скрипка (на картинке справа) принадлежала знаменитому виртуозу XIX века Генрику Венявскому – поэтому именно её в 1982 году предложили «абонировать» Вадиму Репину во время его поездки в Познань (Польша) на международный конкурс им. Венявского, где одиннадцатилетний скрипач завоевал высшую награду. В XX веке на скрипке «Венявский» играли и другие известные музыканты – Дмитрий Цыганов, Самуил Фурер, Михаил Фихтенгольц, Юлиан Ситковецкий, Виктор Третьяков, Олег Каган, Григорий Жислин, Виктория Муллова и другие. Учитывая, что стоимость уникальных инструментов колеблется от пятидесяти тысяч до нескольких миллионов долларов, получить «в аренду» редкую скрипку может только выдающийся исполнитель. При этом инструмент должен быть обязательно застрахован на астрономическую сумму, дома музыкант обязан хранить инструмент в стальном сейфе, а вне дома всегда быть рядом с ним и на концерте не смущаться от присутствия охраны. Такие меры предосторожности – далеко не лишние: похищения бесценных инструментов происходят довольно часто, ведь именно на продаже скрипки Страдивари был установлен мировой рекорд стоимости музыкального инструмента – это произошло в Лондоне в 1998 году (1 миллион 526 тысяч долларов), и с тех пор инструменты кремонского гения отнюдь не упали в цене.
А вот «подменить» скрипку (скажем, взять Страдивари, а вернуть хорошую копию Вийома) совершенно нереально. Генеральный директор Государственного музейно-выставочного центра РОСИЗО Евгений Зяблов утверждает, что такие инструменты известны десяткам экспертов, не говоря уже о том, что любой выдающийся музыкант «услышит» подмену: смычок в руках виртуоза – метод не менее точный, чем химическая экспертиза.
Впрочем, проблема подлинности скрипичных шедевров существует, но связана она отнюдь не с подменами. Споры о том, сколько сохранилось настоящих скрипок Страдивари, не утихают до сих пор – ведь в мире насчитывается около трех тысяч подделок.
В нашей стране находится, по разным данным, около 10 подлинных инструментов Антонио Страдивари, из которых шесть – в московской Государственной Коллекции, остальные – в руках частных владельцев.
Петербургская история
История пребывания творений Страдивари в Северной Венеции невелика.
Одна из её страниц связана с именем Константина Карловича Штакельберга – начальника Придворного оркестра, которому Александр III передал в 1884 году скрипку работы Антонио Страдивари и восемь флейт, принадлежавших Александру I. Щедрый дар побудил барона положить начало формированию коллекции музея музыки. С небывалой энергией и целеустремленностью Штакельберг стал осуществлять свою заветную идею. В 1908 году он убедил Министерство императорского двора приобрести на аукционе замечательную коллекцию бельгийского собирателя Снука, насчитывавшую 363 инструмента, затем музей пополнился инструментами народов России, собранными Н. Приваловым, а еще через несколько лет – народными восточными из собрания Рабиндраната Тагора. Тогда же музей приобрел новый скрипичный шедевр работы Николо Амати, а также инструмент, изготовленный сыном Страдивари, Франческо.
Увы, после революции большевики, вооружившись антикварным каталогом 1875 года, немедленно приступили к экспроприации ценностей – и вскоре скрипка Антонио Страдивари была изъята из собрания Шереметевского дворца для передачи в московский Гохран. К счастью, ее судьба не стала трагичной – скрипка продолжала звучать и с тех пор побывала в руках многих исполнителей. Сейчас ею пользуется Юрий Башмет, за рубежом нередко выступающий не только в качестве альтиста, но и скрипача.
Известно также, что скрипка Антонио Страдивари была в коллекции князей Юсуповых, купивших ее в начале XIX века в Италии. Инструмент почти сто лет был семейной реликвией – на нем изредка играли члены княжеской фамилии. В начале ХХ века эта скрипка (на картинке слева) хранилась во дворце Юсуповых на Мойке, находясь почти всё время (за исключением редких концертов) в особой витрине в форме фонаря, сделанной по проекту Феликса Юсупова. В 1917 году скрипка исчезла, как и владельцы дворца на Мойке. Однако она не была вывезена за границу, как полагали многие – в 1919 году, когда дворец Юсуповых был превращен в Дом учителя, она была обнаружена в одном из тайников. Оказалось, что эта скрипка, сделанная мастером всего за год до кончины – одна из лучших его инструментов! К сожалению, и она была вскоре увезена из Петербурга для пополнения московской Госколлекции, хотя и не стала после этого пылиться в хранилище: на «Юсупове» в разное время играли Давид Ойстрах, Леонид Коган, Владимир Спиваков.
Однако редкая возможность услышать настоящую скрипку Страдивари петербуржцам изредка предоставляется. Так, в рамках фестиваля «Дворцы Петербурга» на короткие гастроли приезжали две скрипки – «Франческо» и «Императрица России». История последней неразрывно связана с Петербургом: созданная в 1708 году, она была приобретена для российской императрицы Елизаветы Петровны, подарившей её своему секретарю Криберскому. Впоследствии у инструмента часто менялись хозяева, а после революции она оказалась в фонде немецкой компании «Редкие скрипки Махольда» (основанной в 1861 году). «Императрица» звучала в декабре 1993 года в Царском селе и в мае 1994 года на открытии отреставрированной ротонды Мариинского дворца в Петербурге.
Не менее интересен был уникальный концерт, состоявшийся в Эрмитажном театре в сентябре 1995 года, посвященный «гастролям» легендарной скрипки Паганини, изготовленной, правда, не Страдивари, а его вечным соперником Гварнери в 1742 году. Инструмент, завещанный «дьявольским скрипачом» родному городе Генуе, почти сто лет хранился в запаянной стеклянной колбе, но затем итальянцы освободили-таки его из плена, позволяя играть на нем лучшим скрипачам мира. Однако за пределы Италии скрипка вывозится крайне редко – в частности, концерту в Петербурге предшествовали переговоры правительств двух стран и заключение страховки в четыре с половиной миллиарда лир с итальянским модельером Труссарди. Высокой чести играть на столь раритетном инструменте удостоился петербуржец Сергей Стадлер – думаем, что ему впервые в жизни приходилось играть концерт в присутствии роты автоматчиков. Охрана действительно была беспрецедентной – даже во время антракта скрипка Паганини опечатывалась. Любопытно высказывание музыканта о звучании инструмента: «Когда я взял первые звуки, стало ясно, что скрипка помнит и любит только прежнего хозяина – Паганини. И никого больше знать не хочет. Для меня это была не столько игра, сколько общение. И я решил тогда: пусть она звучит не так, как я хочу, а как сама она хочет и как помнит». Судя по всему, звучание инструмента стало неожиданностью для Стадлера – возможно, виной тому возраст скрипки или её длительное заточение.
Неполный каталог